Искусство : Живопись : Владимир Лемпорт
Биография Экспозиция Выставки Критика Ваши отклики

Critics (russian)

МОЁ КРЕДО

       Кредо. Что такое кредо? Это то, во что я верую. Всю жизнь я верил в то, что подхалимаж мне противопоказан, что подстроиться к воспевающим вождей, даже если бы хотел, мне не удастся, а, стало быть, и жизнь мне предстоит трудная. Так и случилось.
       Детство. Не счастливое и радостное. В памяти обыски и аресты, злоключения родителей и, стало быть, мои.
       Юность познакомила с окопами Сталинграда. Но и наполнила радостью на всю жизнь: жив остался! А после окопов все хорошо. И подвал общежития Строгановского училища, и подвалы мастерских, где приходилось мне работать до сего времени. И только сейчас испытываю страх: не отобрали бы в порядке приватизация последний подвал, наполненный скульптурами, какие-нибудь ловкие толстосумы. Представляю, замок сломан, скульптуры на улице или раскрадены, а мы с Силисом серьезно покалечены каучуковыми дубинками.
Мастерская Владимира Лемпорта и Николая Силиса.       В городке художников на Старосадском уже об этом поговаривают. Есть случаи. А жаль. Подвал наполнен скульптурами и в бронзе, и в меди, и в майолике, и просто в гипсе. Вещи сделаны не на заказ, а так, под влиянием чувств и размышлений. Не подправленные ничьим советом, а, следовательно, являются твоими непосредственными произведениями.
       В послевоенном 1945 году мы, поступившие в бывшее Строгановское училище, не понимали вполне, как нам повезло. У нас преподавали живописцы Павел Кузнецов, Евгений Егоров и Александр Куприн, скульпторы Георгий Мотовилов и Саул Рабинович, ученик Матвеева. Именно они приучили нас работать сверх учебной программы до часу ночи. А Сергей Платонович Маркелов – директор – нас не выгонял, курящих только не любил и пойманных тряс за воротник. Смотрел сквозь пальцы, что половина учащихся ночевала на столах в аудиториях, как это не похоже на современных бюрократов! Что сказать о моих скульптурах? ("Сидящая женщина", "Скульптор Силис", "Драматург Радзинский", "Пиета"). Да ничего. Вот если удастся что-нибудь разглядеть в этих газетных фотографиях. Но наши преподаватели Георгий Иванович и Саул Львович изрекали драгоценные сентенции, которые запали в душу учеников на всю жизнь и, в частности, в мою память. "Что такое красота? Гладь, гладь, пестрота". Ничего против не скажешь, я всю жизнь в монументальных работах придерживался этой контрастности, так делали со времен Египта.
       "Что такое скульптура? Это вхождение объекта в объем". И верно, чем ясней это вхождение, тем объемнее скульптура.
       "Не лепите плоско. Каждая точка скульптуры удалена друг от друга".
       "Лепите скульптуру так, как если бы она заполняла всю вашу голову". Это трудно себе представить, но в голове у нас целый мир бесконечный, неповторимый, только бы научиться его ощущать, видеть и слышать.
       Возможно, кое-кому из первого выпуска Строгановского училища это удалось.

Владимир ЛЕМПОРТ
"Московский художник", №14 (1398), 1992 г.



ИЗ ГЛУБИНЫ ИСТОРИИ

Владимир Лемпорт в мастрерской.       Когда говорят: "Они вместе с 1945 года", – нужно представить себе этот необычный год, когда большая часть страны плакала, а другая с ума сходила от радости, когда молодой человек с тростью или костылем был явлением обычным. Я и сам пришел в приемную комиссию Строгановского училища, опираясь на палку, а Ваня Харчевин вкатился на роликовой тележке, так как был без ног, без многих пальцев на обеих руках, с рыжей курчавой бородой, почти касавшейся земли. За время пятилетнего житья с ним в общежитии я убедился в его неизменном веселии и добродушии. Сюда же пришли: Замков с черной повязкой через глаз, как Нельсон, Сидур с половиной челюсти, Шевков с протезом правой ноги, Соловьев с суковатой палкой, Грачев с повисшей рукой на повязке, Чумаков без бицепсов обеих рук. Рядом на койке в общежитии спал Митя Горшков (в свое время раненый в живот, он не растерялся, собрал свои внутренности в полу гимнастерки, добрался до госпиталя и выжил). На днях на нашу выставку пришел живописец Гнеушев, и я поразился его бодрому и моложавому виду, а поступил он в Училище почти без лица: горел в танке.
       В это же время я познакомился с Николаем Силисом, поступившим на отделение подготовки мастеров по камню. Успехи его были столь велики, что руководство Училища перевело его на основной курс МВХПУ по окончании этого отделения без дотошной проверки его общеобразовательной подготовки, которую он вряд ли бы выдержал. Он поделился со мной неразрешимой задачей: как пройти контроль метро при отсутствии обуви. Смешно? Нет, не очень. Отсутствие крыши над головой, обуви на ногах, хлеба насущного были нашими Проблемами, Илларион Голицын не даст мне соврать. При попустительстве добряка директора Училища Маркелова человек двадцать стало жить в аудиториях, что впоследствии стало костяком нашего общежития. Сергей Платонович ненавидел лишь курящих и при виде студента с папиросой во рту приходил в ярость. Проживание было приятным, так как по стенам были развешаны полотна Павла Кузнецова, преподававшего живопись. Виктор Кабанов растолковывал нам их эстетический смысл, и успешно.
       В 1947 году, как эпидемия гриппа, распространилась кампания под кодовым названием "космополитизм". Особые люди стали изыскивать в нашем мирном МВХПУ (такова аббревиатура нашего училища) космополитов, то есть врагов народа и советского искусства. Как в романе Бредбери "387° по Фаренгейту", механический пес нюхал, нюхал и указал на всеобщего любимца Мотовилова Георгия Ивановича, заведующего кафедрой скульптуры. Ему по тем временам грозило, в лучшем случае, увольнение. Небольшая кучка энтузиастов, в том числе Силис и я, бросились на его защиту. Я обратился к инициатору травли, некоему Земскову: "В чем суть обвинения? В чем его космополитизм, и что это такое?" Он ответил более чем оригинально: "А где его почетные звания? Где ордена, медали, лауреатские значки? Нет их? Значит космополит". В самом деле! Раз нет званий и медалей и – дело плохо! У нас проходили собрания за собраниями, и мы доказывали презумпцию невиновности Мотовилова. Доказали. Отстояли. Но нашего подзащитного обвинение в космополитизме чересчур испугало. Он участвовал после этого в многоплановом многофигурном горельефе, форму которого до этого он сам отрицал и презирал в своей скульптурной концепции, да еще на тему преклонения масс народа перед фигурой Сталина. Нашего героя как подменили. Дипломников он перевел на завод "Калибр", чтобы им быть ближе к народу. За участие в горельефе он получил Сталинскую премию в числе десятка других скульпторов.
       Вскоре ему присвоили звание профессора, и он стал недоступен стрелам земсковых. Но сделался почему-то недоступен и нам, его защитникам. Но великие заслуги Мотовилова остаются незыблемыми для всех строгановцев первого выпуска. Он приучил работать не считаясь со временем. Заложил основу монументальности. Он раскрыл принципы рельефа и приемы декоративности, отучил в аллегорических композициях от пошлой виньеточности и слащавости.
       В 1949 году нас разбудили в общежитии по тревоге на разгрузку скульптур в Музее изобразительных искусств. Это были не Венеры и Аполлоны, а фигуры и бюсты, изображающие товарища Сталина, – подарки МВХПУ в честь его семидесятилетия. Всех Венер и Аполлонов из музея вынесли и спустили в запасник, а сам музей превратился до самой кончины Сталина в 1953 году в выставку подарков. В это же время был закрыт музей скульптора Голубкиной. Еще ранее закрыли музей Нового Западного искусства. Студентам предстояло учиться еще года четыре до второго выпуска Строгановки, а учиться и развиваться было не по чему. Во время учебы и Силис, и я испробовали работу на хозяина, имеющего заказ, но не обладавшего способностями и мастерством. Это был "негритянский" труд.
       В год моего окончания, в 1950 году, я совместно с Силисом и Сидуром написал в "Советскую культуру" статью "О молодых кадрах и старых порядках" о бедственном положении выпусков художественных вузов, а в 1954 году – статью "Против монополии в скульптуре", помещенную в "Литературной газете", о том, как молодые художники используются в качестве дешевой рабочей силы маститыми скульпторами. В этом году я пригласил Силиса и Сидура в Управление проектирования Дворца культуры и науки в Варшаве, где появилась возможность самостоятельно установить две большие статуи в камне. Подписали их четырьмя фамилиями, так как в то время с нами работал Борис Барков. Так создался творческий коллектив из четырех человек. Первым вышел из него Барков, не выдержав дисциплины, необходимой для любой организации, а через несколько лет из коллектива вышел и Сидур, не сумевший вписать свой индивидуализм в наш коллектив. Но втроем успели в 1956 году участвовать в групповой выставке в стенах Академии художеств. Тогда мы все работы подписывали тремя фамилиями, не расшифровывая, кто есть кто.
Пансионат ''Юность'', ст. Чкаловская. Деталь интерьера из серии ''Танцы народов''. Скульптор Н. Силис.       Мы с Силисом не разошлись. Создано много скульптурных произведений для архитектуры различных городов... Конечно, в каждом из них есть в основе свой конкретный автор, но кроме эскиза в монументальной работе уйма работы, так что мы удовлетворяемся долей, деля и эту работу, и авторство, и вознаграждение – пополам. Но в станковой работе, в личных произведениях мы исходим из принципа не мешать друг другу, исповедуя врачебное "не навреди". Следуя совету товарища, художник может сделать более правильно, но за счет своей цельности, за счет индивидуальности. Эта выставка – итог этого принципа. Оказалось, что мы совсем разные, и эти работы нельзя подписывать двумя фамилиями. Под нашими работами мы ставим каждый свою подпись, рискуя, что кому-то окажут предпочтение, но думаем, это наших взаимоотношений не испортит, так как в этом году исполняется 42 года как мы работаем под одной крышей. В чем сила коллектива? Я не читал, что написал по поводу нашей выставки Силис, но я уверен, что он меня дополнит и сообщит читателям то, что упустил я.

В. ЛЕМПОРТ
"Московский художник" №28 (1241), 1987 г.



СИНТЕЗ В ДЕЙСТВИИ

       Содружество архитектора и скульптора, к сожалению, не всегда приносит взаимное удовлетворение. Чаще всего эта неудовлетворенность возникает из-за того, что скульптор или художник не владеет или не хочет считаться с основными законами архитектурной композиции и с особенностями ее пропорционального строя. А ведь именно цельность архитектурной композиции, пропорции и верно найденный материал – неотъемлемые черты подлинного произведения искусства, созвучного своей эпохе. Часто скульптор и художник видит в совместной творческой работе с архитектором только свое произведение и не связывает его с общим замыслом (что не позволяет добиться единства архитектурно-художественного ансамбля). Такое содружество приводит к глубокому творческому разочарованию.
       Но какая же несоизмеримая творческая радость от содружества архитектора и скульптора, наполненного взаимным пониманием общих задач, когда архитектор и скульптор чувствуют композицию, пропорции и материал одним дыханием. Именно эти качества присущи скульпторам В. Лемпорту и Н. Силису. Наши бесконечные поиски Былинного фриза в здании посольства СССР в Греции при взаимном понимании художественных средств и приемов, наше постоянное стремление тесно связать скульптуру с архитектурой, органично войти в нее, почувствовать нити пропорций и, наконец, безошибочный выбор материала определили конечный результат и взаимное творческое удовлетворение.
       В. Лемпорт и Н. Силис не только блистательные мастера – это крупнейшие современные скульпторы.

А. ПОЛЯНСКИЙ


       Отрадно сознавать, что даже в наш электронно-вычислительный век все еще остается область деятельности, где ЭВМ уступает и будет уступать человеку. Это сфера искусства.
       Это произойдет даже в том случае, если в качестве программистов будут приглашены величайшие художественные авторитеты мира. Не говоря уже о том, что каждый из них составит свою собственную программу, опровергающую мнение его маститых коллег, у машины, в которую эта программа будет заложена, все равно ничего не получится, поскольку гармония не подвластна алгебре. Искусство – всегда чудо, независимо от того, где это чудо происходит: в уникальном архитектурном комплексе или в районе массовой застройки, основанном на унифицированных изделиях и не менее унифицированных архитектурных идеях и приемах. В любом случае непременным условием этого чуда, называемого синтезом искусств, было и остается требование, чтобы это было действительно искусство, а не механическое сосуществование чужеродных поделок. Синтез может появиться лишь в результате творческого совместного труда единомышленников.
       Творчество скульпторов Владимира Сергеевича Лемпорта и Николая Андреевича Силиса подтверждает эту закономерность. Об их работе в области монументальной скульптуры пойдет речь в настоящей статье.
       В мастерской В. Лемпорта и Н. Силиса среди прочих многочисленных работ лежат в ожидании своего часа готовые керамические блоки будущего панно "Пир народов", изготовленного для пансионата "Юность", строящегося в Чкаловской под Москвой по проекту архитектора А. Полянского. Это уже третья их совместная работа. Для бассейна в пионерлагере "Артек" скульпторами была задумана композиция на тему "Плаванье". Пространственная, прорезанная насквозь, полная светотени и воздуха скульптура будет установлена на углу здания с относом от стены. Думается, что этот острый, нестандартный прием украсит строгий, современный объем бассейна.
       Однако главным совместным трудом архитектора А. Полянского и скульпторов в области синтеза явился зал приемов в Посольстве СССР в Греции, где ими был задуман и осуществлен гигантский фриз, о котором хотелось бы рассказать подробнее.
Посольство СССР в Афинах. Интерьер.       Представьте себе протяженный, двусветный, торжественных пропорций зал, перекрытый темным балочным перекрытием со светлыми мраморными стенами, по которым в уровне "золотого сечения" идет рельефный керамический многоцветный фриз. Архитектура зала как бы предопределила его появление и составляет с ним единое целое. В свою очередь, фриз обогащает лаконичный, чистый объем зала.
       Технически выполнить такой фриз – задача грандиозная, если учесть, что каждый из тысячи пятисот блоков, составляющих это произведение, прежде, чем стать на место в Афинах, прошел сорок пять (!) операций в мастерской и на экспериментальном творческом производственном комбинате в Москве. Если же почему-либо цвет, рельеф или тон не устраивал авторов, блок обжигался вновь, и число операций соответственно возрастало.
Посольство СССР в Афинах. Фрагменты фриза. Фотографии Г. Розенберга к В. Ускова       Но это – трудности технические. Не менее сложными были проблемы чисто творческие. Архитектор А. Полянский и скульпторы В. Лемпорт и Н. Силис отлично понимали, что значит представлять наше искусство в Афинах. Здание Посольства должно было быть совершенным не только в композиционном и функциональном отношении, оно должно было нести национальные черты, причем достичь этого надо было не примитивной стилизацией "а-ля Рюс", а чем-то более глубоким и правдивым. Авторами было решено, что на фризе будут в художественных образах развернуты древнерусские былины, был разработан своего рода сценарий будущего фриза, обсужден с заказчиком, только после этого скульпторы приступили к работе.
Посольство СССР в Афинах. Фрагменты фриза. Фотографии Г. Розенберга к В. Ускова       Глубокое проникновение в тему, удивительное ощущение русского искусства, современная и в то же время восходящая к Феофану Греку и другим древнерусским мастерам трактовка образов позволили авторам создать произведение, достойно представляющее наше искусство на родине искусств. Каждый фрагмент фриза – это великолепная техника исполнения, точно прочувствованный стиль, четкость композиции и удачный масштаб. Это своего рода Панафинейское шествие персонажей русских былин. Владимир Красно Солнышко, Тугарин, Евпраксия сменяются Алешей Поповичем, Садко и героями сказок. Скачут кони, пашет оратай, витязь размышляет на распутье. Русская история, русский дух, удаль, слава и фантазия глядят на нас с фриза этого зала, повествуя об истории и характере великого народа. Техника исполнения керамического панно созвучна фресковой росписи русских храмов: активно работает силуэт, объем выявлен не только рельефом, но и пробелами, изображаемые фигуры взаимосвязаны. Сочетание фигур, выполненных в рост, с крупными фрагментами персонажей – головой Алеши Поповича, ликами богатырей и т. д. – придает фризу особую выразительность и масштабность.
       Об этой работе у нас как-то зашел разговор с В. Лемпортом и Н. Силисом.
Посольство СССР в Афинах. Фрагменты фриза. Фотографии Г. Розенберга к В. Ускова       — Работая над фризом, да и не только над ним, мы, естественно, основывались на нашем понимании искусства. Искусство общечеловечно и вместе с тем глубоко национально. Думаю, что искусство, как и человек, не может существовать без отечества. Конечно, мы с Силисом разные. Он идет от общей формы, от движения, абстрагируясь и отталкиваясь от реальной натуры, стремясь как бы к символу объекта. Я – от силуэта, от детали, через проникновение в сущность модели (а это почти всегда человек с его страстями, духом и философией), фактически стремлюсь к тому же. Мы понимаем друг друга не только потому, что наши характеры совместимы, но главным образом потому, что "переводчиком" для нас служит искусство. В сущности, наша профессия сродни архитектуре. И работаем мы по тем же законам гармонии, пропорций, контрастов и соразмерности. Ведь и вы, архитекторы, тоже "лепите" свои здания и комплексы.
Посольство СССР в Афинах. Фрагменты фриза. Фотографии Г. Розенберга к В. Ускова       — Произведение искусства – это материализованная эмоция, – добавил Н. Силис, – она помогает художнику завязывать диалог со зрителем. Успех этого диалога зависит от качества всех троих: автора, произведения и зрителя. В монументальном творчестве, как правило, присутствует и четвертый собеседник – это архитектор. Именно от него во многом зависит, будет ли диалог взаимопонятным и блестящим по форме, либо бессвязным и примитивным. В последнем случае даже шедевры скульптуры и живописи могут превратиться в элементарное украшательство.
       Разговор происходил в мастерской скульпторов. Занимающие стены эскизы керамических панно для столовой и фасада пансионата "Юность" демонстрировали воплощение в жизнь авторского кредо. Удивительно легкие, ажурные, казалось, превзошедшие возможности керамики, в изящных рамах "танцевали" фигуры-символы, выражающие сам дух танцев народов мира, – такова тема медальонов. Они были готовы к переводу в натуральный масштаб. Керамическое панно "Пир народов" с полным правом можно было назвать материализованной эмоцией пиршества. Тончайшие цветовые отношения уже в кусках делали эту работу богатой не только по рельефу, но и по цвету.
       Трудно найти материал, в котором бы не работали В. Лемпорт и Н. Силис. Керамика, металл, камень, бетон, дерево и даже пластмасса. И хотя ведущее место принадлежит керамике, десятки работ выполнены ими в бетоне. Рассмотрим несколько наиболее интересных.
       Не так давно был сдан в эксплуатацию Театр русской драмы в г. Уфе, построенный по проекту архитектора А. Печенкина. Для этого здания В. Лемпорт и Н. Силис выполнили несколько крупных работ в металле и особенно в бетоне. Это сооружение, в котором, на мой взгляд, достигнуто органичное слияние архитектуры и монументальной скульптуры.
Русский драматический театр в Уфе. Архитектор А. Печенкин, скульпторы В. Лемпорт, Н. Силис. Общий вид.       Лаконичное по архитектуре сооружение чрезвычайно обогащается введением скульптурного декора. Прежде всего, это трактовка венчающей плиты главного объема театра. Отделанная чешуйчатыми листами, интенсивно окрашенными яркими эмалями, поверх которых с четким ритмом закреплены кованные из медного листа медальоны, символизирующие виды театрального искусства, эта плита "держит" все здание. С движением внутрь постепенно усиливается насыщение здания скульптурными элементами. Это – изобретательно разработанные бетонные фланкирующие пилоны, покрытые рельефом, как бы приглашающие зрителя в театр, изящные настенные рельефы и, особенно, портал здания. Выполненный из бетона, удивительно масштабный, мощный, живописный и в то же время геометричный, главный портал скрашивает некоторую сухость пилонов витража, оставаясь в то же время совершенно в характере здания. К сожалению, великолепный фрагмент портят стандартные вывески. На этом примере ясно видно, какое значение может приобрести в здании точно определенная скульптурная деталь и какое качество может привнести в объект скульптор, тонко понимающий его идею и дух.
Русский драматический театр в Уфе. Архитектор А. Печенкин, скульпторы В. Лемпорт, Н. Силис. Оформление портала, фрагмент фриза (медь).       Работая вместе на протяжении двадцати лет, В. Лемпорт и Н. Силис были за это время партнерами десятков архитекторов. И всякий раз они проявляли умение понять архитектурный замысел, вжиться в него, пропустить через себя "чужой" проект и найти то единственное решение, которое придает ему дополнительную художественную выразительность. Это редчайшее качество сродни многоголосому пению, причем скульптура в этом случае выступает не как подголосок, а начинает то вести основную мелодию, то тушеваться и "выпускать" вперед архитектуру. Такое взаимопроникающее и взаимоусиливающее влияние архитектуры, скульптуры и цвета (а цвет в майоликовых и керамических работах В. Лемпорта и Н. Силиса играет чрезвычайно важную роль) и является, как мне кажется, тем, что принято называть синтезом. Если так можно выразиться, они – одни из самых "архитектурных" скульпторов, известных мне. К сожалению, на практике скульпторы, как правило, участвуют в создании архитектурного объекта на завершающей стадии. Их приглашают "оформить" тот или иной фрагмент или интерьер уже после того, как проект утвержден, а то и начато строительство. Наверное, было бы правильнее еще при утверждении проектов значительных сооружений рассматривать и утверждать их в комплексе с декоративными и монументальными элементами, которые порой становятся решающими в создании образа.
       Творческие биографии В. Лемпорта и Н. Силиса начались по-разному. Неодинаково сложились и их судьбы. К моменту окончания Московского высшего художественно-промышленного училища (б. Строгановское) за спиной В. Лемпорта был фронт, тяжелое ранение под Сталинградом, работа, совмещенная с учебой и творчеством. Н. Силис моложе своего товарища и закончил то же училище тремя годами позже, пережив Ленинградскую блокаду. Уже на последних семестрах они нашли друг друга, взаимно влияя и расширяя свои возможности. Главными их качествами были и остаются поразительное трудолюбие и преданность искусству, помноженные на большой своеобразный, присущий каждому из них талант.
       В наш космический век вопросы совместимости и адаптации разработаны довольно подробно. Психологи знают, из кого и как следует подбирать экипаж корабля. Вряд ли, однако, найдется психолог, который в состоянии был бы дать рекомендации по вопросу многолетнего плодотворного контакта людей творческого труда, в данном случае скульпторов. Тем не менее, ключ к творческому содружеству был найден самими мастерами и, как мы видим, правильный.
       Работая совместно над крупными заказами, В. Лемпорт и Н. Силис имели полную возможность творить и самостоятельно, индивидуально разрабатывая, как говорят шахматисты, "домашние заготовки" и пуская их в общее дело. Нет даже приблизительной возможности рассказать об этой творческой лаборатории скульпторов. Тот десяток иллюстраций, которые мы публикуем в настоящей статье, вряд ли может дать даже самое общее представление об их поисках и находках. Здесь идет углубленная работа над формой, материалом, образом, техникой, словом, всем, из чего сплавляется профессия скульптора. Десятки раз возвращаясь к одному и тому же образу, будь то Дон Кихот, Эйнштейн или портрет приятеля, скульпторы ищут в нем все большей глубины, выразительности, соответствия материала и формы образу. Здесь апокалиптическая композиция "Атомный взрыв" соседствует с тончайшими психологическими портретами. Грозди и гирлянды женских тел, вырезанные из цельных стволов дерева, светящиеся теплым тоном древесины, играющие нежной светотенью, и традиционные сюжеты и образы, увиденные по-своему и выполненные, с моей точки зрения, удивительно современно, занимают целые стены.
       Бывая на протяжении десятков лет в мастерской моих товарищей В. Лемпорта и Н. Силиса, я поражаюсь, как углубляется раз от разу их талант, видение, мудрость и философский взгляд на жизнь. Отсюда, с этих полок и стен вышли удивительно самобытные портреты Эйнштейна, Будкера, Данте, Пастернака, Королева, Ландау и десятки других. В этих работах раскрылось еще одно качество авторов: их удивительная человечность, простота выражения, психологичность и доброе чувство юмора. Они увидели и изваяли великих мира сего не как идолов, упирающихся головами в небосвод, не как сверхлюдей, а как лучших представителей рода человеческого, в силу своей гениальности находящихся в звездном поиске.
Здание управления в Ашхабаде. Архитектор А. Ахмедов, скульпторы В. Лемпорт, Н. Сипис. Фрагмент горельефа.       Вернемся, однако, к конкретным объектам, выполненным ими. Одним из постоянных партнеров В. Лемпорта и Н. Силиса был и остается А. Ахмедов – главный архитектор Ашхабада, один из интереснейших зодчих. Результатом их творческого содружества явились две принципиально важные для Ашхабада работы: здание Каракумстроя и Библиотека им. К. Маркса. Оба здания имеют ответственное градообразующее значение, поскольку именно они решают архитектурный облик главной площади города. Здание Каракумстрой задумано в четких геометрических формах, и появление богато разработанного бетонного фриза-козырька над первым этажом не только дало дополнительный масштабный отсчет, но и чрезвычайно обогатило архитектуру в целом, Этому способствуют точно найденный характер деталей рельефа, учет светотени и размеров площади.
       Следующим этапом их совместной с А. Ахмедовым работы явились рельефы дворика Библиотеки им. К. Маркса, расположенной на той же площади. Авторы учитывают иное расположение и масштабы рельефов. Бетон как основной материал скульптурных вставок здесь получает иную трактовку. Тематика рельефов – человечество овладевает Знанием – натолкнула авторов на особую их трактовку с использованием элементов и приемов разных эпох. Рельефы выполнены с присущим скульпторам проникновением в дух эпох и творческим его переосмыслением. С моей точки зрения, эта работа – поэтическое воплощение синтеза современной архитектуры и скульптуры. Тенистый, полный воды, воздуха и зелени дворик, точно найденное соотношение бетона и стекла, сочные детали горельефов, "купающихся" в жарком ашхабадском солнце, ощущение покоя и силы – такова эта работа. В настоящее время скульпторы совместно с А. Ахмедовым работают над зданием профилактория, в котором продолжат и разовьют уже отработанные приемы.
Гостиница ''Турист'' в Ростове-на-Дону. Архитектор Л. Пушкова, скульпторы В. Лемпорт, Н. Силис. Горельефы на торце кинозала и на главном фасаде.       В той же технике декоративного бетона ими выполнены рельефы для гостиницы "Турист" в Ростове-на-Дону, построенной по проекту архитектора Л. Пушковой.
       Здесь перед авторами стояла задача ввести в современное панельное здание декоративно-художественные элементы.
       Для этой цели были выбраны мощные скульптурные рельефы на козырьке главного входа, на глухом объеме зала и решетка перед витражом подиума здания. Эти декоративные акценты преобразили и завершили облик здания. Несмотря на прием, схожий с ашхабадской работой, здесь трактовка козырька, его разработка и деталировка совсем иные, учитывающие иное назначение здания и масштаб застройки. При этом художественные достоинства работы чрезвычайно высоки: изящество, умелое использование различной глубины рельефа, чередование острых динамичных форм с мягкими, волнистыми. Интересно, что такая, казалось бы, абстрактная трактовка удивительно отвечает специфике гостиницы "Турист".
       Автору настоящей статьи совместно с архитектором В. Егеревым довелось проектировать Посольство СССР в Нигерии. Ключевым элементом внутреннего дворика, расположенного в центре композиции Посольства, была задумана декоративная отдельно стоящая стенка высотой 2,5 м, выполненная В. Лемпортом и Н. Силисом в майолике. Соразмерная дворику многоцветная композиция, увязанная с фонтаном, зеленью, контрастирующая со светлой ажурной решеткой стен, освещенная яростным африканским солнцем, создала привлекательный "интерьер" здания. В этой работе скульпторы максимально использовали изобразительные возможности майолики.
Библиотека им. К. Маркса в Ростове-на-Дону. Архитектор Я. Занис, скульпторы В. Лемпорт, Н. Силис. Горельеф на главном фасаде.       В настоящее время вершиной творчества скульпторов представляется горельеф из армянского туфа, выполненный ими на книгохранилище ростовской Библиотеки им. К. Маркса (арх. Я. Занис). Это поистине циклопический труд. Установленный в сложнейших условиях на шестнадцатиэтажной высоте, собранный из гигантских, грубо обработанных блоков, горельеф потрясает своей мощью и выразительностью. Только авторы и строители знают, какой ценой он дался: четырехтонные блоки приходилось "лепить" краном, выдвигая или задвигая их по месту, упреждая возможный зрительский эффект, добиваясь наибольшей глубины и сочности светотени. Победа над камнем, над мертвой материей кажется здесь сродни духовному подвигу мыслителей, ученых и поэтов, увековеченных на этом уникальном фризе.
       Работы, о которых мы рассказали, это, как принято говорить, видимая часть айсберга. Главная – невидимая – ведется в мастерской ежедневно и ежечасно. Сотни эскизов в глине, металле, гипсе, дереве и камне, сотни рисунков, офортов, моделей и проб ложатся на полки, вешаются на стены, ставятся к ним до лучших времен. Каждое из них – либо законченная вещь, либо, как зерно, хранит в себе будущее произведение, а уж взойдет оно или так и останется пылиться на полке – зависит от множества обстоятельств. Каждый раз бывая в мастерской В. Лемпорта и Н. Силиса, не могу отделаться от мысли, что все это – стоящее, висящее и прислоненное к стенам – готовая выставка, которую обязательно должны увидеть люди! Тем более становится обидно, что первая, она же и последняя (к тому же групповая), выставка скульпторов была организована в 1956 году! Интервал поистине для долгожителей, а не для членов МОСХа.
       Хотелось бы закончить рассказ о моих товарищах Владимире Лемпорте и Николае Силисе пожеланием им успехов и строками из сонета Микеланджело:

Коли огонь, клокочущий в груди,
Холодный камень жаром опаляет,
Вгрызаясь, жизнь в него вдыхает,
Его творенью суждено бессмертье обрести.


А. Шайхет
Фотографии Г. Розенберг и В. Усков
"Архитектура СССР", сентябрь-октябрь 1984 г.



ТРИ ИПОСТАСИ ВЛАДИМИРА ЛЕМПОРТА
(Два года спустя со дня кончины)


       Банальная истина: время необратимо. Мы все знаем, что рано или поздно уйдем из этого мира. Но психика человека так устроена, что она всё время "хитрит". То есть – мы все надеемся на вечность. Правильно, наверное. Вечность, а нас может быть или не быть. (Извините за тавтологический ляпсус).
       Художникам, да и всем приверженцам искусства, крупно повезло. "Ты вечности заложник у времени в плену..." (Б. Пастернак).
       Художник, в каком бы жанре он ни работал, оставляет свой индивидуальный отпечаток в виде своих работ. "Рукописи не горят"... Скульптура не пропадает.
       Володя Лемпорт продолжает жить в своих скульптурах. Они стоят в мастерской, демонстрируются на выставках, публикуются в СМИ и величественно заявляют о своем присутствии в десятках монументальных композиций на архитектурных комплексах, разбросанных, можно сказать, по всему земному шару.
       Полувековое партнерство двух художников – явление феноменальное. Тем не менее – факт достоверный. Не следует думать, а тем более умиляться существованию такого творческого альянса. Сначала нас было трое: Лемпорт, Сидур, Силис. В свое время мы даже авторизировали свои произведения под аббревиатурой "ЛеСС", но тройственный союз оказался не прочным. Остались вдвоем – Лемпорт, Силис.
       В любой группе людей всегда с неумолимой закономерностью определяется лидер. В нашем случае доминантом изначально был Володя Лемпорт. Он – ветеран войны, инвалид от полученных в боях ранений, обладатель ордена "Красная звезда", полученного за мясорубку под Сталинградом. Но право на лидерство он приобрел не этим. В его характере всегда присутствовало что-то такое, что (априорно) исключало другие варианты.
       Может быть, потому мы разбежались с Вадимом Сидуром, может быть, поэтому я всегда подчинялся его авторитарному решению наших творческих и житейских проблем.
       О скульптурах Лемпорта говорить трудно. Скульптура, пожалуй, самый молчаливый жанр человеческой деятельности. Ее нужно смотреть, трогать, осязать.
       Стартовали мы все трое из Строгановки (ныне Университет им. С. Г. Строганова). Нашими мэтрами-преподавателями были И. И. Мотовилов, С. Л. Рабинович и архитектор Поляков. Из стен училища мы вышли реалистами, но без приставки "соц". Очень быстро приобрели звание нонконформистов со всеми вытекающими последствиями. Внутри коллектива постепенно наметились индивидуальные творческие векторы нашего скульптурного жанра.
Владимир Сергеевич Лемпорт.       Теперь о Лемпорте...
       Я до сих пор не перестаю удивляться его способности мгновенно запечатлевать то, что попадало в сферу его внимания. Какой-то неведомый чудовищный усилитель сидел в его мозгу. Спустя час или день после общения с человеком он мгновенно воспроизводил портрет человека, фигуру или целую группу. Причем в глине и в довольно нужном размере. О сходстве я не говорю, оно присутствовало всегда. Но то, что выходило из-под его рук, было гораздо больше, нежели простое сходство. Какая-то полузапретная сущность проглядывала в произведении. Может быть, поэтому многие наши друзья, увековеченные таким образом в глине, надолго исчезали из поля нашего общения.
       Я в шутку иногда просил Лемпорта: "Володя! Не лепи портрет с него. Пусть он надолго останется нашим другом". Темперамент Лемпорта всегда опережал его возможности. Любое увлечение превращалось в неистовый маниакальный синдром. Он заболевал увлечением. Так, на одном дыхании он выучил французский язык.
       Однажды он "заболел" гитарой. Преодолев последствия ранения левой руки, освоил почти профессионально исполнение классических пьес на этом инструменте. И меня приобщил к этому нелегкому занятию. Мы в две гитары играли переложение "Лунной сонаты" Бетховена и экосез Шуберта.
       Затем им овладела страсть к переводам, в основном, песенного жанра. В репертуаре его застольных концертов появились песни Жоржа Брассанса, Бреля, Виньона, а потом "замахнулся" на спиричуэллы Гарри Белофонте и Луи Армстронга.
А незадолго до болезни совершил чудовищный шаг в этой области – перевел с итальянского полностью "Божественную комедию" Данте.
       Не решусь что-либо сказать о достоинствах перевода, но об иллюстрациях его к тексту скажу определенно: гениально.
       И в завершении могу добавить: энергия, генерируемая Лемпортом, сохранилась в его работах: скульптурах, рисунках и записях, которые остались после его кончины. В этом – залог его бессмертия.

Н. Силис
"Наш изограф" №9, 2003 г.